Неточные совпадения
Англичане — наиболее отвечают понятию нация, это народ одной крови, крепко спаянный этим
единством в некую монолитную силу, которая заставляет работать на нее сотни миллионов
людей иной крови.
— Война уничтожает сословные различия, — говорил он. —
Люди недостаточно умны и героичны для того, чтобы мирно жить, но пред лицом врага должно вспыхнуть чувство дружбы, братства, сознание необходимости
единства в игре с судьбой и для победы над нею.
На этом завязался неприятный разговор, я ему доказывал, что эпитеты «гнусный», «презрительный» — гнусны и презрительны, относясь к
человеку, смело высказавшему свое мнение и пострадавшему за него. Он мне толковал о целости народа, о
единстве отечества, о преступлении разрушать это
единство, о святынях, до которых нельзя касаться.
Человек, который шел гулять в Сокольники, шел для того, чтоб отдаваться пантеистическому чувству своего
единства с космосом; и если ему попадался по дороге какой-нибудь солдат под хмельком или баба, вступавшая в разговор, философ не просто говорил с ними, но определял субстанцию народную в ее непосредственном и случайном явлении.
Распятое тело воскресало, в свою очередь, и не стыдилось больше себя;
человек достигал созвучного
единства, догадывался, что он существо целое, а не составлен, как маятник, из двух разных металлов, удерживающих друг друга, что враг, спаянный с ним, исчез.
Растворение личности, неповторимой индивидуальности в безликой божественности, в отвлеченном божественном
единстве противоположно христианской идее о
человеке и о богочеловечности.
Высмеивая увлечение философией Шеллинга, Герцен говорит: «
Человек, который шел гулять в Сокольники, шел для того, чтобы отдаться пантеистическому чувству своего
единства с космосом».
В древней стихии рода не была сознана не только личность
человека, но не было сознано и
единство человечества, обладающее соборной душой и общим назначением.
Лучшие
люди стремились к восстановлению
единства вселенской церкви и несли в себе чувство вселенскости.
Но этот же самый божественный
человек, согласно учению гуманистического позитивизма, произошел из низкого состояния, вышел из недр неорганической материи; этот
человек смертен, этот
человек не обладает даже реальным
единством личности и есть лишь игра природных и социальных сил.
Пропаганда идеи о германском
единстве ведется уже так давно, что не могла обойти и
людей насущного хлеба.
Конечно (в особенности в городах), и теперь встречается немало
людей убежденных, которых восторгает мысль о
единстве и могуществе Германии, о той неувядаемой славе, которою покрыло себя немецкое оружие, раздавивши"наследственного врага", и о том прекрасном будущем, которое отныне, по праву, принадлежит немецкому народу; но ведь эти
люди представляют собою только казовый конец современной южногерманской действительности.
Таким образом в самое телесное общение можем мы провести и чрез него осуществить восстановленный во Христе союз бога с натурою, если только внешнее единение будет для нас не целью и не первым побуждением, а лишь крайним выражением и последним довершением того внутреннего духовного
единства, про которое сам господь сказал: «что бог соединил,
человек да не разлучает».
Отторгшись от всеединого божественного начала,
человек утратил и внутреннюю связь существа своего: самый предмет желания его, начало натуральное, отделилось от него и обособилось;
человек распался на два внешних существа — плотского мужа и жену, коим присуща лишь похоть внешнего, материального соединения, ведущего не к истиному
единству, а наипаче к разделению и размножению.
— Духовное сродство!
Единство идеалов! — повторил он, издавая свой звук. — Но в таком случае незачем спать вместе (простите за грубость). А то вследствие
единства идеалов
люди ложатся спать вместе, — сказал он и нервно засмеялся.
15) Совершенство формы (
единство идеи и формы) не составляет характеристической черты искусства в эстетическом смысле слова (изящных искусств); прекрасное как
единство идеи и образа, или как полное осуществление идеи, есть цель стремления искусства в обширнейшем смысле слова или «уменья», цель всякой практической деятельности
человека.
Но если под прекрасным понимать то, что понимается в этом определении, — полное согласие идеи и формы, то из стремления к прекрасному надобно выводить не искусство в частности, а вообще всю деятельность
человека, основное начало которой — полное осуществление известной мысли; стремление к
единству идеи и образа — формальное начало всякой техники, стремление к созданию и усовершенствованию всякого произведения или изделия; выводя из стремления к прекрасному искусство, мы смешиваем два значения этого слова: 1) изящное искусство (поэзия, музыкант, д.) и 2) уменье или старанье хорошо сделать что-нибудь; только последнее выводится из стремления к
единству идеи и формы.
Десятки видел я удивительных
людей — один до другого посылали они меня из города в город, — иду я, как по огненным вехам, — и все они зажжены пламенем одной веры. Невозможно исчислить разнообразие
людей и выразить радость при виде духовного
единства всех их.
Под его влиянием круг общества значительно расширился, капитал увеличился, много замечательных
людей приняли участие в делах манчестерских работников; наконец дружеское общество работников превратилось в «Союз
людей всех классов и наций» («Association of all classes, of all nations»), связанный
единством идей и стремлений.
Общая тревога не угасала, недоумение не разрешалось — среди этих
людей не было сил создать одну мысль и одно чувство; угловатые, сухие и разные, они не сливались в живую разумную силу, освещенную
единством желания.
Первое правило —
единство содержания; второе, да… второе, я полагаю, то, чтобы пиеса была написана стихами — это необходимо для классицизма; и, наконец, третье, уж совершенно как-то не помню, — кажется, чтобы все кончилось благополучно… например, свадьбою или чем-нибудь другим; но я, с своей стороны, кладу еще четвертое условие для того, чтобы комедия действовала на вкус
людей образованных: надобно, чтобы она взята была из образованного класса; а то помилуйте!
Мы хотим указать только на тех, действительно с светлою головою
людей, которые путем долгих сомнений и исканий дошли до того же
единства и ясности идеи, с какими является перед нами, без всяких особенных усилий, Инсаров.
Полюбивши ее и воспользовавшись ее расположением, он делался естественно ее заступником, покровителем, связывался с нею
единством интересов, и он первый должен был бы понимать это, если бы был
человек, здраво и честно развитый.
Грех гордости может быть уничтожен только признанием
единства духа, живущего во всех
людях. Понявши это,
человек не может уже считать ни себя, ни своих близких, ни свой народ выше и лучше других
людей.
А между тем, признай только
люди эту основную истину христианства —
единство в
людях духовного начала — и изменилась бы вся жизнь
людей и установились бы между
людьми такие отношения, которые мы не можем представить себе теперь.
Чем больше живут
люди, тем всё больше и больше понимают они то, что жизнь их только тогда истинная и счастливая, когда они признают свое
единство в одном и том же духе, живущем во всех.
Освобождается
человек от соблазна только упорной борьбой с самим собой и постоянным вызыванием в себе сознания своего
единства с богом и потому искания одобрения только одного его.
Не может быть и не будет свободы и блага до тех пор, пока не поймут
люди своего
единства.
Христианин не может не знать, что благо его связано с благом
людей не одного его народа, а с благом всех
людей мира; он знает, что
единство его со всеми
людьми мира не может быть нарушено чертою границы и распоряжениями правительств о принадлежности его к такому или другому народу. Он знает, что все
люди везде братья и потому все равны.
Человек знает в себе свое высшее я, как гениальность, которою наделяется каждый, ибо всякому принадлежит свое особое место в Плероме [Термин «плерома» (полнота) в христианстве означает либо некоторую сущность в ее неизменном объеме, либо множественное
единство духовных сущностей, образующих некоторую упорядоченную, внутренне завершенную целостность.
После совершившегося боговоплощения таким всесовершенным всечеловеческим всеорганизмом является Господь Иисус Христос: входя в Церковь, которая есть Тело Его,
человек входит в состав этого абсолютного организма, по отношению к коему первоначальное мистическое
единство Адама-Кадмона является как бы низшей, природной основой.
Божество по благодати открывается
человеку в меру способности отдельного духа, но сама «пресущественная беспредельность лежит выше сущности (трансцендентна ей); выше умов превышающее ум
единство; недоступно всякому рассуждению единое, превосходящее рассуждение; неизреченное для всякого слова благо превыше слова;
единство, единящее всякое
единство, и пресущественная сущность, и ум, недоступный уму, и слово неизрекаемое, бессловность, безразумность и безымянность, не соответствующая ничему из сущего; виновное в бытии всего, само не будучи сущим, как трансцендентное всякой сущности» (ib.).
Ибо кто мог бы понять неименуемое
единство, которое бесконечно предшествует всякому противоречию, где все без сложности совокуплено в простоте
единства, без другого и противоположности, где
человек не отличается от льва, а небо не отличается от земли, и тем не менее каждое существует самым подвижным образом, не в своей конечности, но как само величайшее
единство!
Самой выдающейся чертой мистики Эккегарта является то, что отрицательное богословие в связи с учением об Abgeschiedenheit, сливающей мир и
человека с Богом, приводит его к признанию не трансцендентности Бога, но максимальной Его имманентности: черта между Богом и тварью совершенно стирается, различие их преодолевается в превышающем его
единстве [В связи с учением об отрешенности Эккегарт развивает свое важнейшее учение о Gott и Gottheit, о чем в след, отделе.]. Но об этом ниже.
Он хочет, чтобы, осуществляя волю Божию в творении,
человек по возможности обошелся без Бога и помимо Бога, с разрывом богочеловеческого
единства, нераздельного и неслиянного.
В пределах прежнего жизнепонимания для
человека нет уже возможности согласить чудовищные противоречия жизни, покрыть их каким-либо
единством.
Среди прекрасного мира —
человек. Из души его тянутся живые корни в окружающую жизнь, раскидываются в ней и тесно сплетаются в ощущении непрерывного, целостного
единства.
Только он способен осиять душу ощущением
единства с
людьми и миром, только он укажет, почему именно
человек «должен быть» нравственным, и какая разница между зверскою, сладострастною шуткою и подвигом в пользу человечества.
Голое воспоминание о пережитом ощущении
единства с Первосущим не в силах нейтрализовать страданий
человека в мире явлений.
Но наступал таинственный, священный, великий час — и умерший бог воскресал. В диких оргиях, в экстатических плясках
люди приветствовали возвращение жизнедателя-бога, возрождение поникшей жизни, благовествование о великом
единстве всего сущего. «Жив Господь-Адонаи, Господь воскрес! Будьте утешены вы, благочестивые! Бог избавлен от смерти!»
Но для
человека, но для
единства общего его мироотношения такое положение просто невозможно.
Аполлон в негодовании отшатнется от этой мертвой мудрости; он скажет: до чего же должна быть сокрушена воля, сила и стойкость
человека, чтобы он смог принять такое
единство мира и такое его оправдание! Но не увидит трагический
человек негодования, сверкнувшего в глазах бога жизни и счастья. Повергшись ниц перед своим страдающим богом, он благоговейно присоединит свой голос к хору эсхилова «Агамемнона...
А то вследствие
единства идеалов
люди ложатся спать вместе!»
Нас одинаково неприятно поражает, если есть неизменное в
человеке и нет изменения и если есть изменение и нет неизменного, если есть
единство и нет многообразия и если есть многообразие, но нет
единства.
Освобождение
человека предполагает не
единство, а кооперацию и любовь разнородных элементов.
Народ есть
люди, огромное количество
людей, достигшее
единства, оформленности и получившее особые качества.
Совершенное
единство, целостность личности есть идеал
человека.
Такое
единство есть рабство
человека.
Она есть изначальная ценность и
единство, она характеризуется отношением к другому и другим, к миру, к обществу, к
людям, как отношением творчества, свободы и любви, а не детерминации.
«Лошади вообще» и «
человека вообще» не существует, и нет
единства всех отдельных лошадей и
людей как «общего», но в отдельной лошади и в отдельном
человеке существует универсальность (не общность) лошадиного и человеческого существования.